У нас в гостях – доктор филологических наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Гасан Гусейнов. Недавно языковед стал участником программы «Кофе вне политики», где с лидером общественной организации «Русская инициатива» Юлией Серебрянской поднял вопросы политики и науки о языке.

За свою научную карьеру Гасан Гусейнов написал несколько книг и десятки статей по классической филологии и истории культуры, современной политике и литературе, а также стал одним из авторов «Мифологического словаря» и энциклопедии «Мифы народов мира».

Лидер общественной организации «Русская инициатива» Юлия Серебрянская и профессор Гасан Гусейнов в передаче «Кофе вне политики»

Общественная организация «Русская инициатива» реализует специальный проект «Подвиг – слово русское» по внесению лексемы «подвиг» в международные словари. Мы решили узнать у профессора, как иностранные слова входят в обиход и что можно сделать, чтобы реализовать нашу инициативу.

Об иностранных слова в русском языке и русских за рубежом

– Гасан Чингизович, что нужно сделать, чтобы русское слово «подвиг» вошло в зарубежные словари?

– Для внесения именно русского варианта в международные словари нужны какие-то основания. Если говорить о подвиге врачей или пожарных, то те же действия они выполняют и в других странах, и их деяния имеют свои наименования. В английском языке уже существуют такие слова, как deed, heroic deed, feat, обозначающие примерно то же, что и русское «подвиг». Чтобы посмотреть, как это слово называют на русском языке, довольно того, что это есть в двуязычном словаре.

Гасан Гусейнов в передаче «Кофе вне политики»

Нужно понимать, что слова, которые обозначают какие-либо явления, заимствуются потому, что этого явления в других языках еще нет. Например, все называют финскую баню сауной, так как она впервые оформилась в таком виде у финнов.

– Расскажите, пожалуйста, поподробнее, как работает механизм заимствования? Каким образом иностранные слова приходят в язык?

– Заимствования входят в язык не потому, что кто-то так решил. Новые слова появляются в языке стихийно. Это связано с изобретением новых понятий, для которых в языке прежде не было названия. Хороший пример – русское слово «спутник», вошедшее во многие языки как название космического аппарата, который впервые запустили на орбиту в Советском Союзе в 1957 году. Тогда всем было понятно, что это такое.

Еще интересные примеры — слова «космонавт» и «астронавт». Они оба греческого происхождения, однако первое используется в Америке исключительно для наименования тех, кто полетел в космос в России или Советском Союзе, а все, так сказать, западные космонавты зовутся там, да и у нас, астронавтами.

Наука говорит о языке как о существующей реальности, а не как о мечте. Его нужно описывать. В русском языке англицизмов и американизмов больше, чем русских слов в иностранных языках, например, в английском. Не все эти слова включены в словари. В словарь же слово попадает только тогда, когда оно действительно вошло в обиход – либо как реалия чужого мира, либо как то, что есть теперь и у нас, как японское блюдо «суши».

Еще пример – слово «пранкер». У нас есть другое словосочетание, обозначающее это понятие – «телефонный хулиган». Оно вполне русское, хотя оба слова – заимствованные: «телефон» – искусственное греческое слово, а «хулиган» – английское. Но если мы хотим «повысить в звании» телефонного хулигана и сказать, что это такой специально действующий по заказу властей или еще кого-то орудующий хулиган, то мы его назовем пранкером. При этом никто ведь не хотел, чтобы вся Россия знала слово «пранкер» и пользовалось им, но оно уже, кажется, вошло в словари.

Однако язык – чрезвычайно сложное явление, которое подчиняется, в первую очередь, истории культуры и логике. Поэтому опыт искусственного введения слов в словари уже был. Советская эпоха — как раз-таки эпоха искусственного внедрения слов. В первую очередь это были идеологические лексемы.

Например, существовало понятие класса, некоторого социального слоя, сегмента общества. Одни классы были названы «антагонистическими», то есть враждебными друг другу, другие – союзниками. Это идеологическая лексика, существовавшая во всех языках бывшего советского восточного блока. Но это была совершенно мертвая схема.

Например, рабочие и крестьяне были объявлены братскими классами трудящихся, но на деле зажиточных крестьян просто истребили. Оставшееся крестьянство превратили в колхозников, которые в СССР оставались бесправным и беспаспортными до середины 1970-х годов. Крестьянам раздали паспорта граждан страны только на закате брежневской эпохи! А на словах была «страна рабочих и крестьян».

А искусственное слово «колхозник» сегодня уже мало кому понятно, хотя прожило в языке больше полувека и, кстати, вошло в иностранные словари. Мы бы сейчас были, возможно, и рады, чтобы его там не было. Но из песни слова не выкинешь!

Слово «колхоз» вошло в словари иностранных языков как реальность, которую там лучше понимали, чем мы здесь. А у нас слово знали наизусть, но употребляли бездумно – как заклинание.

 Русский язык вернулся к истокам и стал языком русского мира

– Какой, на ваш взгляд, сейчас статус русского языка в мире, насколько он распространён?

– В мире сейчас самый популярный язык – английский. Набирают популярность китайский и испанский. А вот французский и русский сильно отстают от них.

Во время перестройки (с 1988 по 1993 год примерно) был огромный всплеск интереса к русскому языку, но сейчас этот интерес сокращается. Такая печальная ситуация складывается, по-моему, по двум причинам.

Гасан Гусейнов в передаче «Кофе вне политики»

Первая – положительная: русский язык утратил универсальную идеологическую претензию (после распада Советского Союза – прим. ред) и стал просто одним из многих языков, на котором говорят десятки миллионов людей, наравне, скажем, с румынским или языком хинди. Раньше, во времена СССР, нашу родную речь популяризировали еще и как символ противостояния западному империализму, а страну – как способную создать новое, справедливое и не просто современное общество, а даже прямо-таки общество будущего, открытого для всех.

Русский язык был языком международного коммунизма. Теперь русский язык – это язык русского мира. То есть он в каком-то смысле собрался вернуться к себе. Но что это значит?

Русский язык больше не воспринимается как язык технического и социального прогресса. СССР позиционировал себя как самая передовая страна в мире, претендовавшая на крупнейшие достижения во всех науках. Сейчас же главный язык научной коммуникации, бесспорно, английский. Ни у кого в мире сегодня нет ощущения, что, изучая русский, человек приблизится к передовому обществу, к современной науке. Сегодня в России акцент делается на военной мощи, но это интересно далеко не всем и далеко не у всех вызывает уважение.

– А что можно сделать, чтобы русский язык вернул свои позиции в мире?

– Можно сделать только одно: обеспечить условия для свободного социального, политического, художественного, научного развития. Чтобы не было того, что случилось за последние 30 лет, когда огромные массы ученых уехали из страны, когда политический прогресс по всей стране заглох. Сейчас наш политический строй воспринимается в мире как безнадежно устаревший. Единственное условие, при котором наш язык может быть популярен, – это свобода.

Люди должны видеть в самом своем повседневном существовании высокую ценность.  А важной частью такого самосознания является политическое представительство, то есть зависимость государственной жизни от мыслей людей, от споров, которые они ведут.

Несмотря на то, что связь между политической свободой и получением удовольствия от скромной, но полной жизни, не прямая, через какое-то время эта зависимость себя проявит. И свое разочарование люди будут выражать совсем не на том языке, который мы бы хотели видеть в чужих словарях.

Материал подготовлен в рамках проекта общественной организации «Русская инициатива» – «Подвиг – слово русское».