Оперный певец Алексей Тихомиров рассказал «Русской Инициативе» о том, как справлялся с кризисом, возникшим из-за коронавируса.
Когда Вас застал локдаун?
Сам карантин застал меня в Мексике. Я был в Мехико в театре «Bellas Artes» на постановке «Леди Макбет», где исполнял партию Бориса Тимофеевича Измайлова. На пресс-конференции директор театра сказал, что мы не закрываемся на карантин. Через неделю будет премьера.
Только он это озвучил, как на следующий день пришла рекомендация Минздрава. Он снова всех собрал и сообщил, что спектаклей в ближайшее время не будет. Я улетел в Москву где-то через дней пять. И был там уже 22 марта.
Как прошел Ваш карантин?
Мы затворнически просидели весь карантин с семьей. Никуда не уезжали, только с ребенком гуляли на речке и возвращались домой.
Я вообще думал, что это быстро все закончится. У меня были следующие контракты. И тут начались отмены. Я потерял контракт в Берлине, Женеве, Бари… Спектакли в Москве отменились. Мы не работали ни май, ни июнь. Открылись только с первого августа.
Период этот был очень тяжелый, думаю, для всех певцов, потому что мы теряли контракты, не выступали, сидели дома. И, конечно, нападала депрессия.
Как Вы с ней справлялись?
В силу того, что я очень много выступал на протяжении длительного времени без выходных и отпусков, у меня карантин немного проще прошел. Я немножко насладился спокойствием, выдохнул. Но потом, когда контракты стали дальше теряться и спектакли отменяться, пришлось побороть хандру. Я начинал думать: а сколько это будет происходить? Когда все-таки откроется театральная жизнь, как прежде?
Фото из группы “Алексей Тихомиров (Alexey Tikhomirov)” в социальной сети “ВКонтакте”
И как творческому человеку не перегореть во время кризиса?
Когда началась «удаленка», я впервые остановил локомотив, который несся по всей планете с одной постановки на другую. Впервые окунулся в семейную идиллию.
Я понял, что как любой спортсмен без тренировок начинает выходить из тонуса, так и мы, артисты, должны постоянно поддерживать себя в форме. Мы делали поздравление с 9 мая, Днем защиты детей: записывали сюжеты, песни, в том числе из мультфильмов. Приходилось заниматься дома. Как соседи это все терпели, я не знаю.
Был ли у вас хоть один день, когда Вы не репетировали?
Конечно. Я дома не люблю заниматься. Считаю, что дома должна быть тишина. И поэтому я всегда занимаюсь в театре, в центре Вишневской, где с этого года работаю педагогом. Я чувствовал некоторую вину за то, что соседи слушают, как я репетирую или записываю.
Это было очень нелегко, потому что ресурсы, которые ты отдавал работе, остаются еще не растраченными. Ты не можешь в полную работать 12 часов, как в театре.
Что нужно, чтобы кризис стал точкой роста?
Артист посвящен творчеству. И когда его работа превращается в работу в стол, это неприятно. Но любой артист знает, что результат, который сейчас нарабатывает, он обязательно продемонстрирует публике. Это период работы на будущее.
И, конечно, эта домашняя работа – большой труд. Но она и влияет на рост артиста. Потому что более пристально начинаешь работать над мелочами, красками в разных ролях.
К примеру, я посвятил время разучиванию новых партий, новых материалов на разных языках. Это было очень полезно. Но есть важный момент. Когда мы затворнически занимаемся, обязательно у вокалиста и любого артиста должен быть взгляд со стороны. Такое третье ухо, как зеркало, которое услышит, что, может быть, что-то не то происходит. И тут, конечно, приходит на помощь семья. Взгляд жены, моего отца.
Какие ценности для Вас подсветил и открыл этот период?
Я очень тяжело переболел пневмонией. Меня даже положили в больницу. Семьдесят четыре процента легких было поражено. Там я вдруг ощутил такую поддержку друзей, коллег со всего мира: постоянные звонки, сообщения. Кто поет в церковных хорах, говорили, что проводят молебны.
Очень благодарен нашему художественному руководителю и главному режиссеру Геликон-Оперы Дмитрию Александровичу Бертману. Я знаю, что огромное количество артистов он в буквальном смысле спас от осложнений и даже смерти из-за коронавируса.
Он каждому помогал устроится в больницу, постоянно был на связи, успокаивал и вселял надежду. За каждого солиста борьба была окончена победой благодаря Бертману! Его друзья делали все возможное и невозможное по спасению наших артистов. Больницы все переполнены и найти срочно место в них было просто невозможно… Отложенная госпитализация могла привести к потере профессии. Спасибо огромное за помощь и своевременную мою госпитализацию Дмитрию Александровичу! Когда у меня было поражено пневмонией семьдесят четыре процента лёгких и госпитализация была срочно необходима, в Казани мне предоставили срочную помощь.
В этот момент я понял, что мир спасет доброта и забота. Это дает мне надежду, что мы действительно друг за друга держимся. Мы не равнодушны к чужому горю и несчастью.
«Мир спасет доброта и забота. Это дает мне надежду, что мы действительно друг за друга держимся. Мы не равнодушны к чужому горю и несчастью».
Буквально месяц назад у меня случилось несчастье. Отец умер от пневмонии. В Казанском театре был спектакль 27 сентября. И родители, сходив в театр, где-то подхватили вирус. Не смогли моего отца спасти, пошли осложнения на сердце.
Этот период просто, как чума, на нас напал. Он уносит очень много нужных людей. И мы должны все равно это пережить. И самое главное, чтобы мы не стали отшельниками. Наверное, все равно останется: «ой, вы не дышите на меня», «ой, вы не смотрите в мою сторону», «давайте мы лучше дома». Но мне кажется, что этот карантин работал все же на обратное. Все хотели увидеться. Я надеюсь, что после люди потянутся к общению.
«Этот период просто, как чума, на нас напал. Он уносит очень много нужных людей. И мы должны все равно это пережить. И самое главное, чтобы мы в этот период не стали отшельниками».
Как Вы восстанавливались после болезни?
Все думали, что после пневмонии, очень долго буду восстанавливаться. А я в больнице уже по два часа пел днем и вечером. Я предупредил своих коллег по палате, что я оперный певец и могу вернуть свой голос и работу легких только через пение. Четыре часа в день пел весь репертуар. Мне даже подпевали немного медсестры. И за стенкой сидели слушали.
«Я предупредил своих коллег по палате, что я оперный певец и могу вернуть свой голос и работу легких только через пение».
Как начал петь, гораздо быстрее пошел процесс восстановления. Первые разы я не мог даже фразу тянуть. Я задыхался, потому что при таком поражении легких, ты дышишь практически только верхней их частью. У меня не хватало ни сил, ни дыхания. Но постоянный вокальный тренаж помогал.
Как проходят первые выступления после болезни?
Первое мое выступление было одиннадцатого августа в «Новой Опере». А после болезни вышел на сцену третьего ноября.
Сложность в том, что ты привык садиться в свою машину. Ты знаешь, как она на скорости себя ведет, какие у нее тормоза, насколько хватает горючего. А здесь ты будто привыкаешь заново к своему голосу. Ты не знаешь, что от него можно ждать.
После болезни мне пришлось петь три спектакля подряд. Там декорации пролежали на складах где-то год с последнего спектакля. Их почистили, но все равно пыль падает. И я прям вижу, как эти частички опускаются. Я ими дышу. И у меня началась аллергия на пыль. Никогда никакой аллергии не было. А тут все гланды вспухли. Очень было тяжело работать второй спектакль. Видимо, легкие после этой пневмонии очень восприимчивы. Надо быть поосторожнее.
Но все же со временем контроль возвращается вместе с силами и желанием петь, играть роли на сцене! В общении со зрителем артист отдает всего себя искусству, и в какой-то момент аплодисменты публики становятся самым главным витамином счастья!
«Русская Инициатива» в рамках проекта «COVID-19» рассказывает об опыте прохождения через кризисы, восстановления после болезни, адаптации к новому миру дистанционной работы. Вместе с членами и друзьями организации мы выясняем, как продолжать творить, создавать и развиваться в новых условиях.
