В рамках проекта «Стандартизация русских школ за рубежом» мы поговорили со Светланой Владимировой, магистром филологических наук и директором Славянской основной школы эстонского города Кохтла-Ярве о статусе русского языка в школьном обучении, поступлении выпускников из Эстонии в российские университеты и проекте образовательного стандарта «Русской инициативы».
Светлана Владимирова
– Расскажите о русских школах в Эстонии. Много ли их, чем они отличаются от обычных, кроме языка?
– Смотрите, есть страны, где русскоязычные школы существуют как самостоятельная единица: например, как частная школа. В Финляндии, скажем, есть финские школы, а есть чисто русские. Это одна история. В Эстонии все школы принадлежат либо муниципалитету, либо государству. И, если мы говорим об основной школе (до 9 класса), то по закону в Эстонии государственный язык таких школ – эстонский, если владелец школы не решил по-другому. Как, например, у нас в Кохтла-Ярве: в городе восемь школ, и все они, кроме одной, русскоязычные, потому что владельцем этих школ является город, и город решил, что обучение в этих школах будет проходить на русском языке. Всё, что касается гимназической ступени – с 10 по 12 класс – в Эстонии нет ни одной гимназии, где обучение проходит на русском языке. Там уже по закону, с недавнего времени, не менее 60% обучения происходит на государственном языке, то есть на эстонском.
– Это какой-то государственный проект?
Да. Я руководила в течение 5 лет Ярвеской русской гимназией, где учились дети с 7 по 12 класс, и в прошлом сентябре её расформировали как раз потому, что государственная стратегия берёт гимназические ступени под свой контроль и открывает так называемые «чистые гимназии», где есть только гимназическая ступень обучения. Вот, в Кохтла-Ярве в прошлом году с нуля была построена такая гимназия. Там обучаются дети со всего города с 10 по 12 класс. Сейчас по всей Эстонии открыто, по-моему, порядка 16-20 таких школ, где учатся дети такого возраста со всего города или волости.
– А почему такое требование к языку обучения?
– В Эстонии жёсткая языковая политика. Эстонский язык – почти малый язык, и его поддерживают как государственный. У меня русскоязычная школа, дети и большинство преподавателей говорят по-русски, но вся документация и отчётность, например – всё равно на эстонском.
– Расскажите про школу, в которой работаете сейчас.
– Я сейчас руковожу Кохтла-Ярвеской Славянской основной школой, где язык обучения русский, но при этом значительная часть обучения у нас всё равно на эстонском языке – это так называемая методика «языкового погружения»: есть классы, которые обучаются только на эстонском. Родители детей в таком случае с первого класса решают, что хотят, чтобы дети учились именно на государственном языке, и только с 5 класса у детей добавляются предметы на русском: математика, физика, химия. Поэтому, хоть моя школа и русскоязычная, государством передо мной всё равно поставлена задача, чтобы мои дети после выпуска могли продолжать образование – либо в училище, либо в гимназии. На сегодняшний день обучение в гимназиях полностью на эстонском, а колледжи стремятся к этому – самые конкурентоспособные специальности там уже преподаются на эстонском, на русском – только что-то попроще.
– То есть, получается, полностью русской школа в Эстонии быть не может?
– Да. Если говорить о проекте стандарта «Русской инициативы», то это может быть формат добровольного факультатива в стенах гимназии. По окончании 12-ти классов школы, если она не частная, получить аттестат российского образца невозможно. Этого никто не разрешит на своей территории. А частных школ в Эстонии почти нет – возможно, в Таллине владельцами каких-то школ являются конкретные люди или фирмы, но таких немного. Дело в том, что даже частная школа в Эстонии финансируется так же, как государственная (получает от муниципалитета или от государства деньги на зарплаты учителям, на учебники и рабочие тетради детям, а также на школьное питание) – но это если школа получила аккредитацию, то есть работает по эстонским программам. А если по русским – государство не даст финансирования, а значит за всё должны платить родители. Я не слышала о таких школах, где родители за всё платят.
– Вы «дружите» с каким-то русскими школами или центрами?
Когда я руководила Ярвеской русской гимназией, мы тесно сотрудничали с Россией. Это есть и сейчас, но не на уровне того, чтобы готовить своих детей к тому, чтобы поступать в российские вузы.
– А много таких детей, которые хотят поступать в Россию?
Что касается нашего региона (северо-восточного), то он практически русскоязычный – около 80% жителей говорят на русском. И, конечно, есть выпускники, которые нацелены именно на поступление в Россию (их 3-5%). Они либо хотят учиться по специальностям, которым не учат в Эстонии, либо считают, что образование в России лучше котируется. У них, конечно, в России родственники. Есть такая организация «Союз соотечественников», через которую выдаются квоты на льготное или даже бесплатное поступление. И по весне (февраль-март) идёт набор на эту квоту.
– А если в эту квоту не попасть?
– Если ребёнок не попал – он идёт поступать платно, как любой иностранец, например, из Китая. Другое дело, что когда любой другой иностранец приезжает в Россию, он русским языком не владеет, а тут как иностранец поступает человек, который русским владеет на уровне родного. Хотя наши дети, конечно, русский не изучают на том уровне, как в России, как и литературу – если это не идёт из семьи.
– Много ли таких специальностей, которым в Эстонии научиться нельзя, и нужно ехать, например, в Россию?
– Думаю, немало. В Эстонии нет АЭС, например. Поэтому тут не научишься ничему, что касается энергетики. А один мой бывший одноклассник, например, с детства хотел стать ювелиром. И он сразу решил поступать в Россию, потому что ювелиров в Эстонии не учат: тут нет таких ювелирных заводов, как, например, «Русские самоцветы» – только частные мастерские. Как 25 лет назад, так и сейчас. Так что таких специальностей, скорее всего, много. Россия большая, в её экономике много структур, отраслей. А в Эстонии всего 1,3 миллиона жителей во всей стране. Поэтому да – многие дети ещё до выпуска знают, что будут поступать в Россию. Дочь моей подруги учится в ГИТИСе, поступила туда три года назад. Но, конечно, она учится как иностранка, даже медицинские услуги получает как иностранка. У наших детей эстонское гражданство, поэтому с квотой или нет – это всё равно иностранец, у которого другое образование.
– А насколько трудно после окончания эстонской гимназии поступить в российский вуз?
– Конечно, трудно. Многие компетенции не соответствуют уровню, некоторых необходимых предметов вообще нет – русского обществознания, географии. Что есть Байкал – дети знают, но где именно он находится, в какой части России – нет, потому что их этому не учили. Проблемы и с историей: у нас история России проскакивает так же, как Рим, например. Только небольшой экскурс. Про ХХ век в учебнике истории написано, что Россия оккупировала Эстонию. 14 июня в Эстонии день траура – день депортации. Многие эстонцы передают это из поколения в поколение и не хотят говорить по-русски.
– В такой обстановке, получается, инициатива подобного стандарта столкнётся с государственной политикой?
– Думаю, да. Придётся лавировать на уровне министерства образования Эстонии: объяснять, в чём потребность, зачем нужен такой проект. Если делать это частным образом – то вот есть финансовый источник, арендуется здание, а дальше надо искать клиентов. Найдётся ли нужное количество детей? У нас в городе, допустим, 36 тысяч жителей. Всего у нас в первый класс в этом году идут, может быть, 300 детей. А на такую школу нужно найти хотя бы 100 учеников. В таком случае родители, как клиенты, должны понимать, что, отведя ребёнка в эту школу, они гарантируют то, что потом он обязательно уезжает в Россию. Такое решение тяжело принять.
– Почему?
– Тут вопрос идентификации. Я вот, например, родилась в России, но всю жизнь прожила и получила образование в Эстонии. Вот и получается, что я русская, но в России я чужая. А наши дети, которые родились уже после распада СССР, – русскоязычные эстонцы. Если их спросить, они не скажут, что они русские, и в то же время не скажут, что они эстонцы, хотя они живут тут всю жизнь и не знают другого дома.
– Какие ещё сложности могут возникнуть?
– Разные. Вот если моя дочка (она сейчас в 10 классе) решит поступать, допустим, в Петербург, я не буду против, но должна быть готова к большим финансовым затратам, к тому, что вот, например, ввели локдаун – и мне туда к ней не попасть. Должны быть весомые причины для такого решения. И, возвращаясь к проекту «Русской инициативы» – ребёнок к этому сам должен прийти, будучи уже постарше. А другое дело – когда за семилетнего ребёнка родителям придётся решать, что он пойдёт в такую русскую школу. Ведь при таком раскладе он в Эстонии потом будет иностранцем. В университет здесь он уже не поступит, несмотря на гражданство. Найдётся ли столько смельчаков?
– А если этот проект реализовывать, например, на гимназиях, где дети уже старше?
– Нужно многое предусмотреть. И решать на уровне Министерства образования – это же политические вопросы, в том числе. И всё меняется.
