Николай Васильевич Гоголь много писал своему ближнему кругу об Италии. Отправленные из Рима, Неаполя и других городов письма такая же важная часть «итальянского текста» Гоголя, как и его художественные произведения периодов 1836-1841 и 1842-1843 гг. Писатель был безоговорочно влюблен в Рим, о чем нередко упоминал в переписках. Со временем его тяга к римскому миру ослабевала, на смену пришла любовь к Неаполю. «Русская Инициатива» рассказывает об эволюции отношений Гоголя с Италией.

«Вся Европа для того, чтобы смотреть, а Италия для того, чтобы жить»

Александр Семенович Данилевский

В апреле 1837 года Гоголь пишет Александру Семеновичу Данилевскому, одному из своих ближайших людей. Он проводит аналогию между Италией и Малороссией, своей родиной: «…как будто бы я заехал к старинным малороссийским помещикам». С первой встречи писателю многое кажется схожим.

«Такие же дряхлые двери у домов, со множеством бесполезных дыр, марающие платья мелом; старинные подсвечники и лампы в виде церковных; блюда все особенные; все на старинный манер. Везде доселе виделась мне картина изменений; здесь все остановилось на одном месте и далее нейдет».

Но чем дальше заходит знакомство, тем больше Рим как пространство и символ раскрываются перед писателем: «Когда въехал в Рим, я в первый раз не мог дать себе ясного отчета: он показался маленьким; но, чем далее, он мне кажется большим и большим, строения огромнее, виды красивее, небо лучше».

ЗАМОК СВЯТОГО АНГЕЛА, С. ЩЕДРИН

И хотя с первого взгляда Гоголю и кажется, что Италия схожа с Малороссией, почти сразу проявляется оппозиция маленькой родины и большого Рима. Эта антитеза позднее разовьется в противопоставление Севера и Юга, которое реализуется в Петербургском и Римском текстах писателя.

«Влюбляешься в Рим очень медленно, понемногу — и уж на всю жизнь. Словом, вся Европа для того, чтобы смотреть, а Италия для того, чтобы жить».

Небо и земля

Уже в июле 1837 года Гоголь влюблен в Италию настолько, что его душа очевидно не приемлет других городов. Из Баден-Бадена он пишет Марье Петровне Балабиной:

«Я почти с грустью расставался с Италией. Мне жалко было и на месяц оставить Рим. И когда, при въезде в северную Италию, на место кипарисов и куполовидных римских сосен увидел я тополи, мне сделалось как-то тяжело. Тополи стройные, высокие, которыми я восхищался бы прежде непременно, теперь показались мне пошлыми… Вот мое мнение: кто был в Италии, тот скажи «прости» другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю».

Мы видим еще одну важную гоголевскую антитезу: Рим – небо и остальной мир – земля. Покидая Швейцарию, Гоголь чувствует себя, «как узник бросающий темницу». Только в Риме писатель может дышать, о чем пишет матери в октябре 37-го:

«Не успел я выехать в Италию, уже чувствую себя лучше. Благословенный воздух ее уже дохнул».

Живой Рим

Рим для Гоголя – больше чем город. Он имеет свой характер, становится добрым другом писателю. Отношения Гоголя и Рима двусторонни, город тоже что-то «чувствует»:

«…я приехал совершенно один, что в Риме я не нашел никого из моих знакомых. Но я был так полон в это время, и мне казалось, что я в таком многолюдном обществе, что я припоминал только, чего бы не забыть, и тотчас же отправился делать визиты всем своим друзьям. Был у Колисея, и мне казалось, что он меня узнал, потому что он, по своему обыкновению, был величественно-мил и на этот раз особенно разговорчив. Я чувствовал, что во мне рождались такие прекрасные чувства. Стало быть, он со мною говорил. Потом я отправился к Петру и ко всем другим, и мне казалось, они все сделались на этот раз гораздо более со мною разговорчивы. В первый раз нашего знакомства они, казалось, были более молчаливы и считали меня за форестьера».

Собор Святого Петра, В.И.Суриков

Рим оказывается настолько «живым», что способен заменить Гоголю близких людей:

«…у меня теперь в городе немного таких знакомых, с которыми любила беседовать моя душа. Но природа здешняя заменяет все». 16 мая 1838 г., Матери.

Антропоморфность гоголевского Рима удивительна. Город не только говорит, но и растет. Только речь не о новых застройках, а о трансформации и развитии уже существующих сооружений:

«Да, что меня больше всего поразило, так это Петр [собор Петра]. Он страшно вырос, купол необыкновенно сделался огромнее».

 

От Рима к Неаполю

Историческая карта Италии, 1838 г.

20 августа 1838 в письме Данилевскому, написанному в Неаполе, Гоголь не признает Неаполь:

«Неаполь не тот, каким я думал найти его. Нет, Рим лучше. Здесь душно, пыльно, нечисто. Рим кажется Париж против Неаполя, кажется щеголем. Итальянцев здесь нельзя узнать; нужно прибегать к палке, — хуже, чем у нас на Руси…»

Однако позднее, оказавшись в Риме, писатель не ощущает прежнего счастья:

«Я до сих пор еще как-то не очнулся в Риме. Как будто какая-то плева на глазах моих, которая препятствует мне видеть его в том чудном великолепии, в каком он мне представился, когда я въехал в него во второй раз. Может быть, оттого, что я еще до сих пор не приладил себя к римской жизни».

В декабре 38-года в другом письме Данилевскому Гоголю констатирует угасание любви к Вечному городу:

«Что тебе сказать о Риме? Он так же прекрасен, обширен, такое же роскошное обилие предметов для жизни духовной и всякой. Но увы! Притупляются мои чувства, не так живы они…»

Прежде писатель, оставаясь в Риме без друзей, не чувствовал утраты человеческого общения, поскольку город говорил с ним. В феврале же 1839 года Гоголь сталкивается с одиночеством:

«Я проводил все время с Римом, т. е. с его развалинами, природою и Жуковским, который теперь только уехал и оставил меня сиротою, и мне сделалось в первый раз грустно в Риме…»

Жуковский Василий Андреевич

Так начал намечаться своеобразный разрыв с городом-любовью. Своего апогея он достиг в 1846 году. В письме Василию Андреевичу Жуковскому Гоголь, прибыв в Неаполь, делится:

«На душе у меня так тихо и светло, что я не знаю, кого благодарить за это… Неаполь прекрасен, но чувствую, что он никогда не показался бы мне так прекрасен, если бы не приготовил бог душу мою к принятию впечатлений красоты его».

Набережная Санта Лючия

Любовь к Риму кончается для Гоголя «прикосновением холода и сырости»:

«…во время проезда моего через Рим, уже ничто в нем меня не заняло, ни даже замечательное явление всеобщего народного восторга от нынешнего истинно-достойного папы. Я проехал его так, как проезжал дорожную станцию…»

Эпистолярное наследие Николая Васильевича Гоголя является неотъемлемой частью мифа о Вечном городе. В переписках мы наблюдаем эволюцию отношений писателя с Италией. От безусловной и продолжительной любви к Риму Гоголь переходит к теплому чувству к Неаполю. Италия становится для писателя второй родиной, зовущей к себе и всевылечивающей.

Источники: 

https://www.dissercat.com/content/rimskii-tekst-v-tvorchestve-nv-gogolya

http://az.lib.ru/g/gogolx_n_w/text_1841_pisma.shtml

http://www.geopoesia.ru/ru/travelogs/italy/gogol/letters/page4.html